Закон о добре: депутат и волонтеры сошлись в поисках понимания

Первым слово взял Бегентаев, который законопроектом занимается уже третий год. По его словам, законопроект поможет разрешить проблемы, с которыми сталкиваются волонтёры и благотворители, не создавая при этом других. Однако сами волонтёры опасаются, что государственное урегулирование может создать дополнительные преграды в виде бумажной волокиты.

Мейрам Бегентаев, депутат мажилиса парламента:

— Сегодня волонтёры сталкиваются с определенными трудностями в своей деятельности, зачастую их просто не понимают или просто мешают помогать людям. Есть случаи, когда волонтёров не допускали к работам, когда помощь проводилась неорганизованно, некачественно, поэтому наступил момент не просто стимулировать, развивать и поддерживать эту благородную деятельность, но, думаю, нужно повышать эту эффективность, обеспечить эффективное развитие волонтёрской деятельности.

Зачем нужно регулировать волонтёрскую деятельность? Часто задают такой вопрос. Проблема обычно возникает из-за отсутствия чёткого правового статуса волонтёров, которое будет отличать их от наемных сотрудников. Отсутствие юридического термина «волонтер», права и льготы, налогообложение, не чётко сформулированные нормы правовой ответственности, как волонтёров, так и тех, кто получает эту волонтёрскую помощь.

Существует в мире три модели регулирования: первая это когда существуют традиции и практики саморегулирования, вторая модель – регулирование через положение во включение в различные законы и третья модель – когда существует отдельный закон о волонтёрской деятельности. В нашем случае необходимо популяризировать волонтёрскую деятельность, укрепить волонтёрские традиции в стране. Существует набор препятствий, которые нужно сегодня устранить, чтобы способствовать дальнейшему развитию этого движения волонтёрского.

— Архитектура данного закона – открыта, мы до сих пор принимаем предложения, несмотря на то, что данным законопроектом, я лично, занимаюсь три года. Открытая площадка очень важна для чиновников, – отметил депутат.

По данным британской благотворительной организации за 2014 год, которые привёл Бегентаев, Казахстан в прошлом году занял 101 строчку из 135 в мировом рейтинге благотворительности. Рейтинг составлялся по таким критериям, как участие жителей в благотворительных акциях, помощи незнакомцам, денежным вкладам в благотворительные фонды. Стоит отметить, что в этом рейтинге Казахстан расположился между Конго (99 место) и Нигером (102 место).

Присутствовавшие на обсуждении волонтёры постарались максимально чётко сформулировать свои предложения по законопроекту.

— В целом, у меня три предложения, — поделилась волонтёр, телепродюсер Адель Оразалинова, — создавать единую волонтёрскую организацию, которая будет контролироваться уполномоченными органами. Кто захочет, тот вступает.

Второе. Мотивация для волонтёров – открытый доступ, статус волонтёра на службе должен быть возведен в ранг, социальные часы, которые должны выделяться по закону волонтёру и центры обучения, инструктаж, тренинги для волонтёров.

Третье. Обратить внимание на схему работы кто есть координатор для волонтёра, кто есть лидер для волонтёра, кто финансирует, одевает, обеспечивает медицинскую страховку. Иначе сегодня большинство организаций снимут с себя ответственность.

Оразалинова не скрывает своих опасений, что дополнительные бюрократические процедуры могут негативно сказаться на желании людей оказывать безвозмездную помощь:

— Возможно, моё предложение очень глупое, но я много думала и советовалась с коллегами. Я считаю, что необходимо создать какую-то единую государственную организацию, типа служителей мира, в которую могут вступать волонтёры. Эти волонтёры могут регистрироваться в этой организации, иметь полномочия, на уровне с другими государственными органами и учреждениями осуществлять свою волонтёрскую деятельность. Они могут стажироваться, обучаться, получать медицинскую страховку, с ними можно заключать договоры. Иначе, мы всех остальных, кто сегодня не получит карточки, кто не будет слушать закон, мы просто вычеркнем из нашей жизни людей, которые готовы локально творить добро. Регулировать людей, которые просто приходят творить добро, которые в своём дворе помогают старикам на инвалидных колясках… Я боюсь, что это течение получит у нас обратный эффект.

Самая большая проблема для волонтёров сейчас – это открытый доступ. Нам нужен открытый доступ к людям, которые регулярно занимаются волонтёрской деятельностью. Мы и так работаем по согласованию. Мы и так никогда не придём в детский дом, отделение онкологии или кардиологии, не согласовав это с руководством. Это ничего не меняет. Нам, необходимо получить свободный доступ и поддержку других государственных органов, потому что руководство, в чьих учреждениях может твориться беззаконие, воровство, где не доходят лекарства и помощь, никогда не пустит ни одного волонтёра. Будут избиваться дети, умирать старики, будут воровать подарки, не дойдет спонсорская помощь. А мы ничего не сможем сделать. Мы приносим коробки на порог. Нас не пускают, потому что нельзя. «Но вы должны что-то приносить, вы же волонтёры». Это самая большая проблема – мы как бы никто, но всем обязаны, – объясняет волонтёр.

Волонтёрская деятельность не подменяет деятельность органов государственной власти и органов местного самоуправления, – зачитывает Адель текст законопроекта, – Но, знаете, порой происходит именно так. Мне бы хотелось более чётко видеть как будет контролироваться деятельность органов государственной власти по отношению к волонтёрам. Можем ли мы не просто регулироваться и контролироваться, а взаимодействовать?

В законе прописано медицинское страхование, которое предлагается волонтёрам. Наверное, если у нас будет какая-то волонтёрская организация, там мы можем говорить о медицинском страховании. У нас даже нет времени просто сходить в больницу, не то чтобы оформить медицинскую страховку всем остальным. Кто будет этим заниматься? Это очень важно понять.

Весь закон прописан понятно, но у меня всё время возникает вопрос – кто мой координатор?

Важным шагом взаимодействия государства и волонтёров Адель считает создание центра обучения волонтёров, чтобы желающие не только хотели, но и могли оказывать профильную помощь во время стихийных бедствий, например, медицинскую:

— Нам просто необходим центр обучения волонтёров. Там могут готовиться и групп-лидеры, координаторы. Мы не сможем оказать ни медицинскую поддержку, ни психологическую помощь. Мы стараемся помочь чем-то на месте. Мы пытаемся на свои средства привезти то онко-психологов, то больничных клоунов, просим менеджеров собирать нас, нам рассказывали как руководить командами и так далее. Если у волонтёров будет центр обучения, то будет ясно, что оттуда вышли 50 координаторов на регионы.

Момент, который был упущен в законе, я сейчас, наверное, перекрою часть своей деятельности, но это будет честно – нам нужно как-то узаконить сбор денежных средств среди волонтёров. Я захожу в магазин, стоит бокс. Ко мне подходит девочка, говорит: «Положите, пожалуйста, сюда денег. У нас умирает ребёнок». Возле магазина Россия просто группировки подростков ходят сегодня с плакатами «Помогите» и собирают средства. Кто эти дети? Кто эти люди? Есть фонды, которые работают прозрачно, которые себя зарекомендовали. Только фонды могут собирать деньги. Да, мы сами собираем средства через интернет, мы сами этим занимаемся. Я это понимаю. Но это порождает огромное количество мошенников, которые потом порочат наше имя. Здесь нужно прописать это в законе, потому что сегодня мошенничество паразитирует на нашем милосердии, – заключает Адель Оразолинова.

Если часть волонтёров во главе с Адель признают, что законопроект нужен, то консультант общественного фонда «Добровольное общество милосердия» Юрий Юрин все ещё сомневается:

— Я лично для себя не могу чётко ответить, нужен ли нам этот законопроект. С одной стороны «черные волонтёры», непонятные сборы, бесконечные скандалы – понимаю, нужно регулирование. Давайте вместе думать, обсуждать, вносить предложения.

С другой стороны, мы же, по сути, обсуждаем закон о доброте, ну как может закон разрешить или запретить человеку быть добрым? Как закон может устанавливать, кто, когда, на каких условиях, в какой период времени может быть добрым? Это внутреннее побуждение человека, убеждение, внутренняя потребность. Лично для меня это пока неразрешимая дилемма. Даже великолепно проработанный текст не смог склонить моё мнение на какую-то чашу весов.

За последние 2,5-3 года это первый документ, который не страшно брать в руки, – признается юрист. – Текст проработан на достаточно высоком уровне. Я не говорю, что там нечего обсуждать, там широчайшее поле деятельности для обсуждения, выработки взаимоприемлемых решений.

Первое, на чем хотелось бы заострить внимание это степень участия государства в волонтёрской деятельности. По нашему единому твердому убеждению участие государства в волонтёрской деятельности может выражаться лишь в поддержке и в ограниченном рядом условий мониторинге. Медработники и работники здравоохранения у нас сегодня фактически превратились в писателей заведомо невыполнимых планов и заведомо дутых отчетов. Им некогда заниматься своими прямыми обязанностями. Если мы ещё и волонтёров нагрузим этими отчетами… Там, где есть отчеты, там планирование со стороны государственных органов. Как вы себе это представляете? В текущем квартале перевести 100 старушек через дорогу, подобрать 100 бродячих собак, принести продукты питания ста одиноким старикам. А если в этом районе их 80? Заниматься приписками, переносить с другого района или, если уж совсем утрированно, сделать ещё 20 старушек одинокими и тогда им помочь.

На наш взгляд, участие государства должно сводиться лишь к поддержке, выработке идеологии волонтёрского движения. Но ни в коем случае не может речь идти о руководстве волонтёрским движением со стороны государства. По-моему, общество у нас уже созрело до того уровня, когда мы можем говорить именно о допустимой степени участия государства. Не рассчитывать на государство как на какого-то всемогущего решателя всех наших проблем, а говорить о допустимой степени.

Единственное, что нас обрадовало так это то, что на этот раз это будет та часть нынешнего министерства здравоохранения и соцзащиты, которая раньше была минтрудом, а не ставшее уже пугалом для всех министерство образования и науки.

Кроме того, юрист с опаской относится к бюджетному финансированию волонтёрской деятельности, так как это может привести в организации людей, желающих просто нагреть руки:

— Как только у нас услышат о возможности бюджетного финансирования волонтёрства, то те, кто буквально глумится сегодня над волонтёрами, первыми прибегут регистрироваться с целью поучаствовать в распределении бюджетных средств. Принимая само по себе финансирование из бюджета, мы выбиваем один из краеугольных камней волонтёрства. Общепринято, что в волонерстве два краеугольных камня – это добровольность и безвозмездность. Безвозмездность мы выбиваем бюджетным финансированием.