Ирина Галат, Vласть
Мне повезло – я счастливый человек, а с недавних пор счастлива по-особенному. Уходящий год подарил мне дочку, и, как следствие, новый социальный статус. На этом фоне, конечно, всё происходящее в последнее время в стране и мире приглушило свою важность. Зато после роддома я могу описать субъективную картинку, отражающую реалии казахстанского общества на примере одного социального учреждения.
Например, государственный язык. Он в настоящее время активно развивается и используется широким кругом людей – независимо от места проживания (село, город), рода деятельности, возраста, социального положения. На казахском языке говорит практически весь медицинский персонал (кто-то даже только на нём). Теперь не переходят на русский язык, если в помещение входит человек, который казахский не понимает. Думаю, каждый, кто до прибытия в роддом ещё сомневался в необходимости изучения государственного языка, покинув его, сделал вывод – учить жизненно необходимо. А ещё иллюстративно то, что молодые мамочки в разговорах между собой всегда подчеркивают национальную принадлежность работников здравоохранения, о профессионализме которых рассказывают.
Странно или нет, но в отличие от Фейсбука, женщин не волновали ни так широко обсуждаемый в социальных сетях плакат «Курмангазы-Пушкин», ни громкое дело Усенова, ни даже прошедшая и возможная девальвация. Пациенток в палатах будоражили совсем другие вопросы.
Женщины, интересующиеся политикой, в роддоме мне тоже практически не встречались. За редким исключением. Те же, кто внимательно или поверхностно следил за политическими событиями страны, имели свою непоколебимую точку зрения в отношении отдельных высших государственных чинов. Убеждения эти своеобразно конвертировались в сентенции типа: «а чиновника N точно подставили» или «а чиновника B надо убрать». Никаких фундаментальных или хотя бы логических подкреплений для этих определений не было, но делались они весьма эмоционально.
Зато ни один разговор не обошелся без вопроса о пособии по беременности и родам. Женщины друг у друга спрашивали о суммах, назначенных ГЦВП, потом возмущались, охали-ахали, сетовали, что уже половину полученных средств потратили на пребывание в больнице, жаловались на неправильный расчет и считали, какой размер пособий назначат им по уходу за ребёнком до года. В общем, ничего необычного этих милых женщин, в данном аспекте не интересовало.
Вот только один случай оказался из ряда вон. Отделение патологии новорождённых. Гульнура, 39 лет, гражданка Узбекистана, состоящая в официальном браке с гражданином Казахстана, недавно родила двойняшек. Помимо этих двух детей у неё есть ещё четверо. Двое старших проживают в Узбекистане, двое других в возрасте полутора и трёх лет, в Алматы. При этом сама Гульнура получить гражданство нашего государства не может. Без казахстанского гражданства её не поставили на учёт в женскую консультацию. В департаменте здравоохранения, куда за помощью обратилась тогда ещё беременная женщина, отправили наблюдаться и рожать на родину, в Узбекистан. Все призывы войти в её положение и оказать ей такую же медицинскую помощь, которая положена гражданам Казахстана, не возымели действия – работники здравоохранения были непреклонны.
Гульнура на протяжении двух лет обивала пороги различных инстанций, но безрезультатно. В тот день она собиралась идти за помощью в партию «Нур Отан», но не успела. Утром на 32-ой неделе беременности у неё начались схватки.
«Скорая» – родблок-реанимация-восстановление в отделении патологии новорождённых. Несмотря на экстренный случай, роды проводились на платной основе, ведь того самого главного документа, который бы давал право на получение бесплатной медицинской помощи, у неё не было. А будет или нет, я уже не узнаю…
Случай, конечно, частного порядка. И наверняка не единичный, да и не самый трагичный, но почему-то характеризует системное отношение к человеку и говорит о нём убедительнее любого оратора из соцсети, из которой иногда нужно выйти, чтобы увидеть страну.
Будьте счастливы!
